Война на Донбассе: фосфорная бомба, эвакуация и жизнь в городе Рени

Потомственный шахтер из Донецкой области, потерявший в 2014 году ногу, рассказал о войне и эвакуации в город Рени.

Осторожно: в городе шумахер!

…По Спортивной улице с ветерком мчался мужчина на коляске с ручным механическим приводом — сбоку привязана пара костылей. Не сбавляя скорости, он лихо вырулил на Соборную – и у меня сердце ушло в пятки: по встречке шел черный джип, водитель которого мог не заметить маленького участника дорожного движения. Однако обладатель коляски лихо нырнул в «карман», пропустил встречку и, наяривая рычагами, помчался дальше.

Я – бегом за ним! Да кто ж такой?! Хоть в лицо глянуть этому шумахеру! И я бы мужчину без ноги не догнала, если бы он сам не притормозил у магазина.

— Слушайте, да вы лихач! Или вы спортсмен?

— Нет, я – шахтер. Просто очень люблю быструю езду! — засмеялся в ответ незнакомец.

Так мы познакомились с Сергеем Василенко, переселенцем из Донецкой области. Который вскоре предложил перейти на «ты» и быть друзьями. Мы встретились в парке, чтобы познакомиться поближе и узнать историю жителя Донбасса (на снимке).

 

Потерял ногу в 49 лет и крылышки опустил, но…

Сергей – потомственный шахтер из городка Белозерское, что в Донецкой области. По переписи – 20 тысяч населения, три шахты. В последние годы работала только одна, и то в одну смену.

— У нас династия: шахтерами всю жизнь проработали и папа, и мама, и дядя, — с гордостью сказал житель восточного региона Украины. — Окончив ПТУ, я тоже спустился под землю. Проработал в шахтах почти 25 лет, а потом заболел диабетом и меня перевели на поверхность, кочегаром.

— Прости, не отвечай, если не хочешь: при каких обстоятельствах ты потерял ногу? И как сумел научиться жить в новых реалиях?

— С ногой случилась беда из-за диабета, гангрена развилась за каких-то 4-5 дней. Операция была в 2014 году. Мне тогда было 49 лет – я сразу крылышки опустил. В те дни у сына родилась дочь, и они с малышкой пришли в больницу проведать меня. Сын протянул мне сверток: «На, внучку свою подержи». Она ручками замахала, за меня ухватилась – у меня сразу слезы потекли и внутри что-то щелкнуло: так, надо держаться, надо ради этого жить!

Правда, когда после больницы вернулся домой, была мысль поддать и закончить на выпивке. Но мама начала воспитывать и друзья сказали: «Серега, нафиг тебе это надо? И не с такими проблемами люди живут. И еще как живут!» Я по Интернету стал фильмы про людей с инвалидностью смотреть, что они вытворяют. Один на сцене без ноги с девушкой танцует – я аж рот открыл. Сын увидел: «Что, папа, завидуешь?» – «Ага!» — «А вот чтоб не завидовать, занимайся, держи себя в тонусе». – «А ты мне поможешь?» — «Естественно!». И действительно мне помогает и сын, и родители.

Я стал на мир смотреть проще. Я даже поставил себе цель – ходить пешком без костылей, у меня появился протез, я начал уже испытывать его по квартире. Мечтал выйти на улицу на прогулку просто с бастончиком. И тут на тебе – война…

 

Я увидел белый фейерверк – это была фосфорная бомба…

— Когда началась война, в Белозерское военных много навезли. У нас семь школ – и каждая школа была битком набита военными, – продолжает свой рассказ Сергей. — Мы сидели в своем городке до последнего. Однажды мы с сыном поехали в магазин. Он припарковал машину – и мы пошли. Отошли метров пятнадцать – раздался взрыв, нас откинуло взрывной волной. Лежа на земле, я увидел, что нашу машину подняло на дыбы, но она не опрокинулась, а опять упала на колеса. Над районом взрыва я увидел огромный белый фейерверк – это была фосфорная бомба. Сын схватил меня в охапку: «В машину! Уматываем отсюда!» Меня всего трясло. Конечно, испугался. Но еще больше за сына испугался. Он мчал на всех парах, а я смотрел, как в районе взрыва огромная металлическая труба котельной обмякла, накренилась как перегретая свечка, и начала плавиться: при взрыве фосфорной бомбы температура доходит до 1200 градусов – там даже камни горят…

Мы дождались 6-го марта, когда почтальон принес наши пенсии – папину, мамину и мою. Чемоданы уже были собраны. Пришел сын: «Готовы? Сейчас последняя маршрутка уходит на Красноармейск, больше не будет».

Сын погрузил нас – меня, маму и папу, наши вещи в маршрутку. Коляску мою не брали – куда ее впихнешь? Самому бы как-нибудь с пожитками забраться. Потом пересели в электричку, доехали до Днепра. Там волонтеры помогли. Поезд на Одессу отходил глубокой ночью (мы решили ехать к сестре в Рени), каждые полчаса, аж до трех часов ночи, волонтеры наведывались — пока не посадили нас в поезд с вещами. «Счастливо вам добраться!» — и убежали. Мы даже не успели им спасибо сказать.

В Одессе племянница младшая встретила, она там живет. Привезла к себе, переночевали у нее. А утром, чтобы не нанимать такси, попросили соседа подбросить на ренийскую маршрутку. Он привез, усадил, подождал, пока отчалим. Как-то легко, как-то запросто всё стало: люди друг другу помогают. Мама говорит: «Война всех объединила, сплотила».

Первое время в Рени жили с семьей сестры, а потом ее знакомая предоставила нам свою пустующую квартиру. Кстати, в Рени мы встретили еще одну семью из Белозерского: им предоставили квартиру в доме возле больницы. Хозяева сказали: живите сколько надо, денег не возьмем, только за коммуналку платите.

 

Нам принесли в подарок… телевизор

— Чтобы было веселее, решили кабельное телевидение подключить, — продолжает Сергей. -  Обратились в ФОП Хаджимити, оплатили услугу. Ребята пришли подключать – а в квартире телевизор старый: шипит, гудит. И что вы думаете? Через несколько дней звонок в дверь – ребята заносят другой телевизор! Не новый, но очень хороший, дорогой. Установили, подключили: более 60-ти каналов показывает отлично. Мама спрашивает:

— Ребята, что мы вам должны?

— Вы ничего не должны.

— Это неправильно, мы всю жизнь за все платили. А тут бесплатно телевизор – как это так?

— Вот так! Пожалуйста, пользуйтесь на здоровье.

— Ну тогда я нажарю пирожков, принесу и угощу.

— О, так пойдет, так согласны!

Маме до слез нравится, что люди такие стали, что друг другу помогают.

 

Михаил отдал мне свою новую коляску, она еще в упаковке была

— Сергей, ты приехал в Рени без коляски, но сейчас у тебя она есть – откуда?

— Это отдельная история! Когда мы ехали в Рени, у меня от стресса и нарушения режима начал сахар «прыгать», я пять раз был на гране приступа. Поэтому сразу по приезду обратился к эндокринологу в Ренийскую больницу. Лариса Михайловна Георгиу меня сразу в больницу положила, назначила курс лечения. Первые три дня все медикаменты больница мне предоставляла бесплатно — мы вообще были в шоке! А потом решили, что хотя бы самые дешевые препараты будем покупать за свой счет – ну совесть должна быть. В больнице я познакомился с местным «шерифом», и решил посоветоваться: как бы мне коляску раздобыть? Причем, именно рычажную коляску, чтобы руками газовать, чтобы не атрофироваться. Сотрудник полиции тут же связался с мэром города (я забыл, как его фамилия). Но уже через минуту мэр дал контакт человека, который недавно получил новую коляску с ручным управлением. Это ренийский таксист по имени Михаил. Он решил еще попользоваться своей старой коляской, а новую – она у него еще упакованная стояла -  отдал мне.

Мы живем на втором этаже – возникла проблема с «парковкой» коляски. Помогает соседка с первого этажа: каждый вечер на ночь она закрывает мою коляску у себя под навесом.

Хочу сказать, что город Рени – это комфортное место для людей с инвалидностью, здесь везде есть удобные съезды, нет сплошных бордюров. В Белозерском с этим просто беда! Там, чтобы попасть на рынок, мне приходилось квартал объезжать – не мог на бордюр запрыгнуть. А в Рени, сразу видно, мэр понимает эту проблему.

 

Я бы крысам поставил огромный памятник!..

— Чем еще южный городок отличается от шахтерского на востоке?

— Здесь, наверное, не отмечают День шахтера. А у нас в Белозерске День шахтера – покруче Нового года: на улице просто прохожие друг друга поздравляют. Но в Рени у меня много друзей. Я в этот город лет тридцать назад часто приезжал к сестре погостить – тогда почему-то столько друзей здесь не было.

— А можно спросить, каково это работать под землей? Неужели не страшно оказаться заживо погребенным? Может, ты так стойко переносишь войну, эвакуацию, потому что привык жить на лезвие ножа?

— Главное, не думать о рисках. А что касается шахты, то там за крысами постоянно надо следить. Я бы этим подземным крысам с огромным удовольствием памятник большущий поставил! Потому что они не одну тысячу жизней спасли! Если крысы бегут в какую-то сторону, то надо уходить туда, потому что сейчас здесь будет или взрыв, или обвал. Они чувствуют все! Мне лично крысы раз пятнадцать жизнь спасали. Расскажу всего один случай. Однажды моя бригада ушла в забой, а я задержался на складе – нужно было найти одну деталь. Спустился позже сам, и, поскольку было обеденное время, решил присесть и съесть свой тормозок. Разложил, жую. Пробегает крыса, остановилась, смотрит на меня. Убежала. Опять прибегает, смотрит. Думаю: наглость какая! И так пять раз она туда-сюда. Я разозлился, решил камнем запустить, но под рукой не оказалось ничего. Встал, пошел за поворот, чтобы камней набрать. Возвращаюсь: на месте, где сидел, — обвал!..

Одно время у меня в шахте даже своя крыска-Лариска была, она мне на плечо забиралась, я ей хлебушка и колбаски давал. Отличить от других ее было просто – ухо надорванное.

 

В Белозерском сегодня из кранов течет черная вода

— В Рени мне очень нравится, — завершает свой рассказ наш соотечественник. — У нас на Донбассе – кругом терриконы (террикон — конический породный отвал, искусственная возвышенность из пустых пород, извлечённых при подземной разработке месторождений угля и других полезных ископаемых — прим. Авт.) От этих терриконов в воздухе – пыль, чувствуется загазованность, а в Придунавье чисто.

Мой сын, который привез нас в Рени, уехал назад: хоть работы там нет, но военкомат потребовал быть на месте. Каждый день созваниваемся, очень за него переживаем. У меня еще есть взрослая дочь Маша, но она оказалась на территории так называемой ДНР – и связи с ней вот уже больше двух месяцев нет, мы даже с днем рождения не можем друг друга поздравить. Вот так перемолола все война.

Саша рассказывает, что сейчас в Белозерском вода из кранов черная течет, и никакие фильтры эту грязь не берут. У нас водохранилище недалеко – туда ракеты, снаряды, бомбы попадают. Взбаламучено все войной.

Те люди, которые в зонах боевых действий восстанавливают водоснабжение городов, — настоящие герои, я так считаю. Выходя на объекты, они каждую минуту могут попасть под новый обстрел…

Антонина БОНДАРЕВА

Понравилась статья? Поделитесь с друзьями!

Ваш адрес email не будет опубликован.