Лейтенант службы гражданской защиты Украины рассказал свою историю о том, как его вырастили опекуны.
Жители Ренийской громады делают все возможное, чтобы не отдавать сирот (в том числе при живых родителях) в интернаты. Как рассказала начальник службы по делам детей Ренийской громады Юлия Мантулина, на учете стоит 61 ребенок, и только двое из них определены в государственные учреждения (интернаты). Подавляющее большинство детей воспитываются в семьях – приемных, опекунских, патронатных, кого-то усыновили и удочерили.
Насколько важно для ребенка, который оказался в кризисной ситуации, попасть именно в семью, согласился рассказать 22-летний лейтенант службы гражданской защиты Александр Гриценко. Он сам через это прошел — его практически все детство воспитывали опекуны.
Благодаря им и своему усердию, целеустремленности Александр в 2022 году закончил Харьковский Национальный университет гражданской защиты Украины и приехал по направлению в Рени, в местное подразделение государственной службы спасения, где сейчас и работает (на снимке – в форме курсанта, студенческие годы).
* * *
-Саша, а какое самое ранее воспоминание вашего детства?
— Как я в доме бабушки устроил пожар.
-Вот тебе раз! И поэтому стали спасателем?
— Нет, это не связано с выбором профессии. Но тогда, помню, было много дыма. Папа куда-то ушел по делам, бабушка что-то делала во дворе, а я нашел спички и поджог вещи. Потушили быстро, минут за 10-15. Мне было всего три года. В этом возрасте меня уже «отсудил» мой биологический отец Дзюба Федор Петрович.
-Как это «отсудил»?
— Моя мама с ним рассталась, когда была беременна – я не знаю подробностей, почему они поругались и разошлись. После моего рождения мама сошлась с неким Василием Гриценко и почему-то решила оформить отцовство на него, что и было записано в моем свидетельстве о рождении. Так я стал Александром Васильевичем Гриценко. Хотя я хочу быть Александром Федоровичем Дзюба. В прошлом году я уже подал документы на смену фамилии и отчества, но оформить их помешала война. Я не хочу носить фамилию отчима, которого я даже не помню. Я хочу быть Дзюбой, как отец. Он через суд забрал меня к себе в трехлетнем возрасте и вместе с бабушкой воспитывал – они были назначены мне опекунами. Опекунами, потому что отцовство не было доказано юридически, анализ ДНК не сделали.
-Какой период своей жизни вы считаете самым счастливым?
— Когда я жил с отцом и бабушкой. Это был самый беззаботный период моего детства. Жили мы в селе Егоровка, что в Донецкой области, недалеко от Волновахи. Сейчас в тех районах идут бои. У моего отца была лошадь, он зарабатывал в основном тем, что пахал людям огороды. Я любил, когда он катал меня на бричке или на лошади. Мы жили обычной сельской жизнью. У нас была корова и коза, я знаю, как ухаживать за домашними животными. Помню, папа смастерил мне маленькую косу и брал меня с собой на луг косить сено. Очень скоро я вонзил косу в палец – и папа отломал ее острый конец, чтобы я больше не травмировался.
Отец умер, когда мне было семь лет – ему сделали операцию, после которой он не выжил. Я остался с бабушкой. Когда я переходил в пятый класс, умерла и бабушка. Тогда меня взяла в свою семью тетя, двоюродная сестра моего отца Анна Касьянова. Но в селе ее все звали тетей Галей. Тетушка была немолода, на ней была еще старенькая бабуля – и я, конечно, много помогал им по хозяйству. А оно было не маленькое, и сначала мне было трудно, но потом привык. Тетя держала две-три коровы, а порой еще появлялся и теленок. Надо было чистить сараи, заготавливать сено, но зато вечером я мог выпить столько молока, сколько хотел, и мне это очень нравилось. У нас была пара свиней, куры и утки, а в одно время даже нутрии, с которыми было много хлопот. Я кормил животных, чистил клетки, делал все, что скажет тетя.
-Значит, вы многое умеете и в жизни не пропадете! А за пределы Егоровки выезжали? Как говорится, мир увидеть?
— Поскольку я рос под опекунством, мне дважды давали путевку в «Артек», дважды я отдыхал в детском оздоровительном лагере им. Кости Бабина (Кості Бабіна) в селении (селище) Зеленый Гай, недалеко от Волновахи. Путевки давали по 10% их стоимости. На море однажды меня свозила и мама, но мне тогда не понравилось: за три дня было потрачено 3 тысячи гривен, плюс расходы на дорогу: по-моему, это очень дорого.
-В сельской школе вы окончили девять классов?
— Нет, все 11 классов. Потом я поступил в Харьковский университет гражданской защиты Украины. Там было полное гособеспечение: мы жили в общежитии, нас более-менее нормально кормили и выплачивали стипендию 600 гривен. Не голодал, но и денег свободных не оставалось, а просить у тети совесть не позволяла. После домашней еды и парного молока казарменная кухня конечно выглядела бледно, не хватало витаминов – и я часто вспоминал о жизни в своей родной Егоровке, где я всех жителей знал в лицо.
В университете я старался со всеми ребятами – нравятся или нет — поддерживать ровные отношения, потому что с каждым я мог оказаться в наряде, а там возможна любая ситуация. Как говорится, жизнь учила вести себя правильно и разумно.
-Вы так легко и откровенно рассказываете о своей судьбе…
— Если бы вы попытались взять интервью, когда мне было 10-12 лет, я бы вам ничего не рассказал. Но начиная с девятого класса, когда оформлял те или иные документы, мне часто приходилось объяснять обстоятельства моей жизни – и я уже привык рассказывать посторонним людям, это меня не напрягает.
-А где же ваша биологическая мама?
— Последние десять лет я ее ни разу не видел, но связь поддерживаю. Раньше она мне звонила один раз в две-три недели, а сейчас, когда началась война и я уехал в Рени, звонит почти каждый день – переживает. Детей у нее других нет, я у нее единственный сын. Как я понял, она нашла себе работу в пекарне, подрабатывает тем, что пропалывает людям огороды. Для меня главное, что она жива-здорова.
-А как сложилась судьба тети Гали? Ведь село Егоровка, где она осталась, наверняка находится в зоне активных боевых действий?
— Ей пришлось бросить своих коров, дом и эвакуироваться в Кропивницкий. Я всегда на связи с тетей Галей, это человек, который лучше всех меня знает. Она даже звонит сейчас не часто: я ей сказал, что в Рени у меня все хорошо, и она понимает, что так оно и есть. Что интересно, в начале войны у тети был старенький «жигулёнок», на который нашелся покупатель, но она ему отказала. А потом пришли оккупанты – и машину просто так отобрали.
Что сейчас с моим родным селом, я не знаю. Вообще мне не известно, кто там из знакомых остался.
-В детстве вы каким-то образом ощущали, что живете не так, как большинство детей, с папой и мамой?
— Я рос в семье – и это главное. Я ходил в обычную школу. У нас, к слову, было немало детей из приемных и опекунских семей. У каждого – свои причины. О чем мне сожалеть? Я поступил в университет, у меня высшее образование. Сегодня у меня есть работа, я стал взрослым и самостоятельным. Я благодарен своему отцу, тете и бабушкам, которые меня вырастили и многому научили.
Хочется, чтобы все дети росли в семьях, чтобы рядом с ними были заботливые взрослые. Ведь опекуны они тоже бывают разными. У моего друга опекуном была родная бабушка, так вот она его практически не кормила: наварит — и сама съест. Друг летом нанимался к людям помогать в работе по огородам – чтобы сыто покормили. С такой стрёмной бабкой в интернате ему было лучше.
-Как вы думаете, почему дети попадают в кризисные ситуации?
— У каждого свои причины, но главная из них – алкоголизм родителей. От алкоголизма взрослых первыми страдают дети. Лично я вообще не пью, разве что на Новый год совсем немного вина. Мне кажется, что у меня есть возможность стать хорошим отцом.
Как стать опекунской, приемной или патронатной семьей – в интервью с Юлией Мантулиной на канале «Новости Рени».
Насколько сложно усыновить ребенка и какие испытания ждут родителей – в интервью с Ириной Дергачевой на канале «Новости Рени».
Антонина БОНДАРЕВА
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями!
